А нас позвали поиграться
В стрельбе из танков по мишеням
И я пошёл – простите, братцы,
Мне б надо надавать по шее.

Ведь мы с тобою то сумели,
Чего на свете не бывает
Тридцатьчетвёрка, в самом деле,
Пантеру в лоб не пробивает.

Он, гад ведь мог – имел же право,
Кричать нам голосом победным...
Но на войне – рябой шалаве,
Быть слишком точным – тоже вредно.

Он ударения расставил
Болванкой, бьющей на скаку,
И нам с тобою жить оставил
Всего одиннадцать секунд.

Такие вот у нас соседи,
Что всемером на одного,
А нам чего – а мы поедем
А мы посмотри кто кого.
Ну что же друг, Давай поедем,
Давай посмотрим кто кого,

Мы занялись любимым делом,
Встав утром с правильной ноги,
Он выбрал место за прицелом
А я залез за рычаги.

Кто выживет – тот будет правым,
Свобода – просто хохочи,
И началась у нас забава -
Он лупит в лоб – а мы молчим

А надо мной смеясь летает
В танкистском шлеме святый дух
А мне стрелок-радист считает
Да до одиннадцати – вслух.

А я забыл, что нужно выжить
Давлю руками рычаги,
А я – всё ближе, блин, да ближе,
Давай, господь, мне помоги !

И вот не выдержали, гады,
Сыграло фрицево очко,
И в тыл к себе полезли задом,
Не подставляться чтоб бочком.

И хоть не пьяный их водила,
Фашисты за рулём ни-ни,
Кормою в яму угодили,
И встали на дыбы они.

А мы ведь ехали – молчали,
Чтоб пыл не тратить боевой,
И лбами о прицел стучали
С забитым бронебойным в ствол,

И мой рябой Колян – наводчик,
Сказал нам матом о любви
Нам матом всхлипнул о любви
И через полсекунды точно
Момент красиво подловил
На спуск ногою надавил

И заиграл на радость глазу
Пиротехнический эффект
Поскольку в той пантере сразу
Взорвался весь боекомплект

Мне строгача комбриг Денисов
Влупил за эти чудеса,
Но в наградной ближайший список
Наш славный экипаж вписал.

Ну вот и всё. Простите, братцы,
Что слишком долог был рассказ.
Но если вас потянет драться,
Полезен будет он для вас.
Но я надеюсь, без оваций,
Он интересен был для вас

Ладони стёр красивый выстрел,
Такой вот необычный бой...
Давай, братишка, за танкистов
Что круче техники любой.

Меня подцепили за оба крюка,
Расклеила веки трясина,
И я увидал над собой облака
И ветер, летящий в осинах.
И я увидал над собой облака
И ветер, летящий в осинах.

И время моё побежало опять
Как будто вчера заводили,
И снова услышал я ** твою мать,
И понял, что мы победили.
И снова услышал я ** твою мать,
И понял, что мы победили.
И понял - пожить мне ещё предстоит,
Пускай - не герой - победитель,
Пробитые немцами братья мои,
Простите меня и поймите.

Простите - не смог показать мастерство
Красивой военной работы,
Из всей из бригады - но лишь одного
Меня сохранило болото.

Не сжёг меня пушки немецкой расчёт,
И "Тигр" меня не искалечил,
Меня не расплавил товарищ Хрущёв
В огромной мартеновской печи.

Резон здесь конечно отыщется свой,
Сегодняшним людям - подарки,
Вы можете запах глотнуть боевой
Моей краснозвёздной солярки.

Залезьте - не бойтесь испачкать штаны
В крови и солярочной прели,
Почувствуйте кожей дыханье войны,
На чём ваши деды горели.

Я - брошенный в землю военный посев,
Я - памятник сгинувшей роте,
И мирная техника прёт по шоссе,
Поскольку я был в том болоте.

Я с пушкой торчащею наискосок,
Для вас непонятен и страшен,
Соляркою пахнущий правды кусок
Истории Родины нашей.

Что я уцелел - экипаж виноват,
Да наша родная природа,
Я танк - я убитый советский солдат
Второго военного года.
Я танк - я убитый воскресший солдат
Второго военного года.
Я дед твой убитый воскресший солдат
Второго военного года.

---------------------------------------------
Это мыслей сверкающих высь
О победе в любой войне,
И металлом одетый смысл,
Что на свете мы всех сильней.

Это правила, где лежит
Гениальная простота,
И конструктора главного жизнь,
Перешедшая в этот танк.

Это холод гулких цехов,
И под небом открытым станки,
Дети с бабами у станков,
На войне давно мужики.

И бумага последних рублей,
Припасённых на чёрный день,
И колец обручальных блеск,
Снятых тысячами людей.

И в наушниках "Заводи !"
И прорвать оборону - приказ,
Ну, родимый, не подведи,
И до самого пола - газ !

И болванки в башню удар,
И застывший радиста взгляд,
И фанерная в поле звезда,
И сто грамм за погибших ребят.

И проломленные бока
Всех немецких зверей стальных,
И Москва в золотых огнях,
Под победным небом страны.

Это щит наш и это меч,
Это наша прямая речь,
Средство выжить народам моим
В этом бешеном мире.

Это скорость и мощь огня,
Это люди сильней чем броня,
Это слава моей страны -
Т - 34 !

Это ржи золотой посев
На холмах боевых полей,
Это памятник у шоссе,
С одинокой гвоздикой в стволе.

Это путь, идущих вперёд,
Молодых и сильных машин,
Что начало своё берёт
Из твоей российской души.

Красная ракета
и до пола газ,
мы не видим света
свет не видит нас,
в триплексах летает
небо и стерня,
ну давай родная
вывози меня,
а в прицеле скачет
прямо за стволом,
ближняя задача
Роща за селом,
Нам проехать ,шутка,
полторы версты,
только в промежутке
на броне кресты.
Кто второй ,кто первый,
все и для меня,
Ты снаряд Пантеры
выдержи броня.
Пусть поможет ,либо
дьявол ,либо бог,
чтоб под их калибры
не подставить бок.
Несет нам в лица
ветер встречный
калибры вражеских стволов,
Мы будем жить
светло и вечно,
нам только б это
взять село.
Мы будем жить
светло и вечно,
нам только б это
взять село.

Из-за ближней хаты
Чей-то длинный ствол,
Ну давай ребята,
загаси его.
Все равно какой мне
там в прицеле зверь,
Выстрел бронебойный
разберет теперь.

Хруст немецкой пушки
треснувших костей,
сломанные су-шки,
Метры на версте.
Ты давай зараза
в рычаги играй,
Только ногу с газа
брат не убирай.

Мы ударенья
порасставим,
А скорость ноты
подберет,
и тридцать тонн
уральской стали
летит вперед, летит вперед,
и тридцать тонн
уральской стали
летит вперед, летит вперед.

Трассеры снарядов
огненый клубок,
Вот кому-то рядом
залепило в бок,
Полыхнула разом
в небеса свеча,
Мы за вас ребята
им дадим сейчас.

Тишина запела
звонами в ушах,
но еще летела
на броне душа.
на небе гуаши
господа купель,
вся бригада наша
пять машин теперь.
А когда затихли
взрывы и стрельба,
и горела тихо
ближняя изба,
и над черной сушью
выжженой травы,
тихо плыли души
мертвых и живых.

а в небесах
цветут гуаши,
а у реки
полоска ржи,
и это поле
снова наше
и мы с тобой
смогли дожить,
и это поле
снова наше
и мы с тобой
смогли дожить.

Мотор на подъеме надсадно ревет,
Как будто на воздух разреженный злится,
Колонна идет, колонна идет -
Усталые траки, колеса и лица…
Колонна идет мимо горных вершин,
Лугов и полей в разноцветных заплатах
И мимо скелетов сгоревших машин,
Что были колоннами тоже когда - то.
Пусть в кузове только бензин и мука,
И, как на картинке, раскрашены горы,
Но на автомате застыла рука,
И мир сфокусирован в сектор обзора.
КАМАЗ - работяга, бежит тяжело,
И, словно затвор, передернуты нервы…
На этой дороге, уж так повелось,
Стрелять нам придется вторым, а не первым!

Здесь на чаше одной сахар, соль и мука,
И бензин, и патроны, и хлеб…
А на чаше второй, что же сделать, пока
Наши души да бронежилет.

Вот воздух над жарким бетоном дрожит,
И новый КАМАЗ из него вырастает…
Дорогу пройти - это жизнь прожить,
А жизни не всем на дорогу хватает.
В горах не бывает другого пути,
И лучше колонн не сыщете цели,
Но будем идти мы, но будем идти,
И сами на мины, въезжать и в прицелы…

Здесь на чаше одной сахар, соль и мука,
И бензин, и патроны, и хлеб…
А на чаше второй, что же сделать, пока
Наши души да бронежилет.

И вспышка на склоне, разрывы и звон
Стекла лобового передней машины.
Сквозь грохот стрельбы
Чей - то сдавленный стон,
И ствол пулемета заходится длинно.
И дымно чадит, разгораясь, КАМАЗ,
Солярка и кровь на горячем бетоне…
И щурится зло сквозь прицел правый глаз
И крошатся камни от взрывов на склоне…
Что с нами, кто ранен, кто жив, кто убит -
Все это не выше другого предела.
Колонна стоит, ведь колонна стоит,
И пули хватает большим своим телом!

Здесь на чаше одной сахар, соль и мука,
И бензин, и патроны, и хлеб…
А на чаше второй, что же сделать, пока
Наши души да бронежилет.

И смерти все туже сжимался бы круг,
Да там, за баранкой, такие ребята,
Горящий КАМАЗ покачнулся, и вдруг
К обрыву пополз на дымящихся скатах,
И, перевалив через круглый карниз,
Он, как человек, из последние силы,
Застыл на секунду и ринулся вниз,
Колонне исход подарив из могилы…
И в мире во всем больше не было зла
Нас остановить, нас заставить обратно.
Колонна пошла. Да, колонна пошла!
Второй и шестой, и восьмой, и десятый!

Здесь на чаше одной сахар, соль и мука,
И бензин, и патроны, и хлеб…
А на чаше второй, что же сделать, пока
Наши души да бронежилет.

Мотор на подъеме надсадно ревет,
Как будто на воздух разреженный злится,
Колонна идет, колонна идет -
Усталые траки, колеса и лица…
Колонна идет мимо горных вершин,
Лугов и полей в разноцветных заплатах
И мимо скелетов сгоревших машин,
Что были колоннами тоже когда - то.
Колонна идет…

А нас позвали поиграться
В стрельбе из танков по мишеням
И я пошёл – простите, братцы,
Мне б надо надавать по шее.

Ведь мы с тобою то сумели,
Чего на свете не бывает
Тридцатьчетвёрка, в самом деле,
Пантеру в лоб не пробивает.

Он, гад ведь мог – имел же право,
Кричать нам голосом победным...
Но на войне – рябой шалаве,
Быть слишком точным – тоже вредно.

Он ударения расставил
Болванкой, бьющей на скаку,
И нам с тобою жить оставил
Всего одиннадцать секунд.

Такие вот у нас соседи,
Что всемером на одного,
А нам чего – а мы поедем
А мы посмотри кто кого.
Ну что же друг, Давай поедем,
Давай посмотрим кто кого,

Мы занялись любимым делом,
Встав утром с правильной ноги,
Он выбрал место за прицелом
А я залез за рычаги.

Кто выживет – тот будет правым,
Свобода – просто хохочи,
И началась у нас забава -
Он лупит в лоб – а мы молчим

А надо мной смеясь летает
В танкистском шлеме святый дух
А мне стрелок-радист считает
Да до одиннадцати – вслух.

А я забыл, что нужно выжить
Давлю руками рычаги,
А я – всё ближе, блядь, да ближе,
Давай, господь, мне помоги !

И вот не выдержали, гады,
Сыграло фрицево очко,
И в тыл к себе полезли задом,
Не подставляться чтоб бочком.

И хоть не пьяный их водила,
Фашисты за рулём ни-ни,
Кормою в яму угодили,
И встали на дыбы они.

А мы ведь ехали – молчали,
Чтоб пыл не тратить боевой,
И лбами о прицел стучали
С забитым бронебойным в ствол,

И мой рябой Колян – наводчик,
Сказал нам матом о любви
Нам матом всхлипнул о любви
И через полсекунды точно
Момент красиво подловил
На спуск ногою надавил

И заиграл на радость глазу
Пиротехнический эффект
Поскольку в той пантере сразу
Взорвался весь боекомплект

Мне строгача комбриг Денисов
Влупил за эти чудеса,
Но в наградной ближайший список
Наш славный экипаж вписал.

Ну вот и всё. Простите, братцы,
Что слишком долог был рассказ.
Но если вас потянет драться,
Полезен будет он для вас.
Но я надеюсь, без оваций,
Он интересен был для вас

Ладони стёр красивый выстрел,
Такой вот необычный бой...
Давай, братишка, за танкистов
Что круче техники любой.

Стреляют пушки,пулеметы,
Ракеты с минами летают.
А в небе храбрые пилоты,
Друг друга мастерски сбивают.
Ревут снаряды, рвутся мины,
Лежат повсюду трупов горы,
И танки с колосальным скрипом
Сметают мирные заборы.
Припев:
А генерал зажавший власть
Склонился над военной картой.
Вот это понимаю праздник,
Не то что, Вам, 8 марта.
С 23 февраля поздравляем вас, друзья,
С 23 февраля!!!
С 23 февраля поздравляем вас, друзья,
С 23 февраля!!!

Фугасы весело красиво
Дома на щепки разрывают.
По красочности фейерверка,
Новый год здесь отдыхает.
Вот в воздух полетел задорно,
Сапер с собачкой и лопатой.
Да не беда, ему на смену
Пришлют две новые собачки.

Припев:
А генерал зажавший власть
Склонился над военной картой.
Вот это понимаю праздник,
Не то что, Вам, 8 марта.
С 23 февраля поздравляем вас, друзья,
С 23 февраля!!!
С 23 февраля поздравляем вас, друзья,
С 23 февраля!!!

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны.

Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.

Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье - нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.

Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.

...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
пусть нами пива наварят и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.

Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем -
все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.